На первом заседании в новом году правительство одобрило проект закона о присоединении России к международной конвенции по борьбе против табака. Если такой закон будет принят, то в течение пяти лет мы должны будем обеспечить принятие множества разнообразных мер, затрудняющих производство и потребление табачных изделий — от полного искоренения их рекламы до запретов на курение в огромном числе разных мест.
Новость эту обсуждали чрезвычайно живо; неожиданно выяснилось, что темы курения и борьбы с ним многих не на шутку волнуют. В профессиональных медиа люди ещё как-то себя контролируют, но в блогах и форумах доходили до жесточайших матюгов. И ведь правда — есть что сказать по этому поводу.
Для начала — одно метазамечание. Для курильщиков почему-то делается исключение из краеугольнейших правил демократичности и политкорректности. Представителя никакого на свете меньшинства нельзя укорить в принадлежности к этому меньшинству — курильщика можно и нужно. Самый опасный преступник имеет права — курильщик не имеет никаких. Всякий вопрос может быть решён голосованием — кроме вопроса о курении: если в комнате сто курильщиков и один некурящий, прав один. (Проверьте: замена курильщика на, например, наркомана во всех этих фразах невозможна.) Из всего многообразия человеческих типов и подтипов именно курильщиков разрешается числить вторым сортом — и за это ничего не будет. Так вот, независимо от вопроса о собственно курении, нужно сказать: и разрешение плевать на головы некой категории живых людей, и масса «современно мыслящих» людей, готовых таким разрешением пользоваться, не становятся менее отвратными оттого, что эта категория, скажем, не расовая. Ведь если завтра станет можно безнаказанно третировать кого-то другого — и т. д. В этом смысле борьба с курением — в том тоне, в котором она рекламируется и, значит, будет вестись, — способна нанести ощутимый вред моральному здоровью общества.
Теперь по сути. Я по собственному опыту понимаю обе точки зрения (много лет курил очень помногу, а теперь не курю совсем: надоело), поэтому попробую высказаться непредвзято. Затея эта, на мой взгляд, умом не блещет. Принято говорить: это же общемировая тенденция, во всём мире так — значит, и нам… Да, наверно; но позвольте по этому поводу рассказать некогда известный анекдот — многие читатели упустили его просто по возрасту. Значит, представляйте себе: Московская олимпиада 1980 года — те самые дни, когда в вагонах метро динамики говорили: Mind the doors, next stop — Kurskaya. Лето, жара. Винный отдел где-то на окраине. Народу труба нетолчёная, мат-перемат, в очереди дерутся, в углу кто-то блюёт — всё штатно. Продавщица, перекрывая гвалт, кричит кассирше: «Танькяаа! За красное больше не пробивай!». Патлатая Танька вытаскивает из-под кассы микрофон, пару раз щёлкает по нему грязным ногтем, откашливается и сипло возглашает: «Ледиз энд джентлмен! Портвейн из оува!»
Так вот, я не могу знать, какова иерархия проблем в тех ста семидесяти двух странах, что прежде нас присоединились к конвенции ВОЗ, — может быть, где-то табакокурение и стоит в самом первом ряду национальных бед. Но у нас, с нашим-то уровнем алкоголизации и наркотизации населения, всерьёз говорить о борьбе с табаком как о национальном приоритете всё-таки, думаю, стыдновато. Мне скажут: так что же, если есть беды ещё большие, с этой и бороться не надо? Надо, но в меру.
Скажем, обязать табачников треть поверхности пачки отводить на тексты о вреде курения сигарет — отлично. Хоть две трети. Ещё лучше обязать их печатать на пачках и такие же фото; я видел привезённую, кажется, из Таиланда пачку с раком губы — сильная вещь. Запретить рекламу сигарет — да валяйте. Пользы, может, будет немного, зато уж точно никакого вреда. Но наши умники готовы повторять за другими и жесты, способные нанести в наших краях вреда несопоставимо больше, чем пользы. Например — запретить курение во всех общественных местах, включая бары, кафе, рестораны и проч. «Как в Европе».
Как в Европе, ага. Что ж, давайте сравнивать. Вот, скажем, городок в Тоскане, где у большинства заведений есть столики на открытом воздухе, которыми десять месяцев в году можно (а восемь месяцев в году — и явно предпочтительно) пользоваться. За этими столиками курить никто и никогда не запрещает. А вот город на Урале, где если у какого-то заведения случайно и есть открытая терраска, то пользоваться ею можно только летом. Равно ли жёсткими будут равные запреты? Да даже и не в этом дело. Это у нас, а не в Европе только-только устанавливается привычка пить и беседовать (а значит, в трёх четвертях случаев, и курить) в заведении. Это у нас, а не в Европе запрет курения в кабаках не отучит пьющих курить, а разом вернёт их в подворотни, подъезды и на кухни, где и пьют страшнее, и убивают чаще. Мы этого добиваемся?
Вероятно, антиникотиновой кампании нам уже не избежать, но надо бы ухитриться оставить её в рамках разумного. Это будет непросто в силу национальных традиций: вспомните Горбачёвскую антиалкогольную — и причины для неё были поосновательнее нынешних, и государственный аппарат работал куда слаженнее, чем сегодня, а сколько всего наворотили. Надо попробовать избежать хотя бы основных глупостей. Акцизы на табак нужно будет повышать очень постепенно — во избежание легко предсказуемых массовых недовольств, с которыми (именно по табаку) даже КПСС не умела справляться. От запрета курить в заведениях власть нужно отговорить — вполне достаточно будет разделения в них курящей и некурящей зон плюс постепенное ужесточение требований по вентиляции. Перегибать эту палку — значит совершенно попусту злить народ. Если адепты антиникотиновой кампании готовы предоставить гарантию, что никаких других поводов злиться у народа в обозримой перспективе не будет, то ещё так-сяк; но они ведь такой гарантии не дают. Да и дали бы — неизвестно, насколько эти гарантии были бы надёжны. Ведь они, адепты эти, говорят же, что в России «ежегодно от табакокурения умирают 400–500 тысяч человек» — как им верить?
Напоследок — фактик и цитатка. Фактик: в голландских кофе-шопах и после запрета на курение можно будет потреблять марихуану, «если в изделии нет табака». Цитатка: «Табак — это месть краснокожих белому человеку». Гитлер.
Для начала — одно метазамечание. Для курильщиков почему-то делается исключение из краеугольнейших правил демократичности и политкорректности. Представителя никакого на свете меньшинства нельзя укорить в принадлежности к этому меньшинству — курильщика можно и нужно. Самый опасный преступник имеет права — курильщик не имеет никаких. Всякий вопрос может быть решён голосованием — кроме вопроса о курении: если в комнате сто курильщиков и один некурящий, прав один. (Проверьте: замена курильщика на, например, наркомана во всех этих фразах невозможна.) Из всего многообразия человеческих типов и подтипов именно курильщиков разрешается числить вторым сортом — и за это ничего не будет. Так вот, независимо от вопроса о собственно курении, нужно сказать: и разрешение плевать на головы некой категории живых людей, и масса «современно мыслящих» людей, готовых таким разрешением пользоваться, не становятся менее отвратными оттого, что эта категория, скажем, не расовая. Ведь если завтра станет можно безнаказанно третировать кого-то другого — и т. д. В этом смысле борьба с курением — в том тоне, в котором она рекламируется и, значит, будет вестись, — способна нанести ощутимый вред моральному здоровью общества.
Теперь по сути. Я по собственному опыту понимаю обе точки зрения (много лет курил очень помногу, а теперь не курю совсем: надоело), поэтому попробую высказаться непредвзято. Затея эта, на мой взгляд, умом не блещет. Принято говорить: это же общемировая тенденция, во всём мире так — значит, и нам… Да, наверно; но позвольте по этому поводу рассказать некогда известный анекдот — многие читатели упустили его просто по возрасту. Значит, представляйте себе: Московская олимпиада 1980 года — те самые дни, когда в вагонах метро динамики говорили: Mind the doors, next stop — Kurskaya. Лето, жара. Винный отдел где-то на окраине. Народу труба нетолчёная, мат-перемат, в очереди дерутся, в углу кто-то блюёт — всё штатно. Продавщица, перекрывая гвалт, кричит кассирше: «Танькяаа! За красное больше не пробивай!». Патлатая Танька вытаскивает из-под кассы микрофон, пару раз щёлкает по нему грязным ногтем, откашливается и сипло возглашает: «Ледиз энд джентлмен! Портвейн из оува!»
Так вот, я не могу знать, какова иерархия проблем в тех ста семидесяти двух странах, что прежде нас присоединились к конвенции ВОЗ, — может быть, где-то табакокурение и стоит в самом первом ряду национальных бед. Но у нас, с нашим-то уровнем алкоголизации и наркотизации населения, всерьёз говорить о борьбе с табаком как о национальном приоритете всё-таки, думаю, стыдновато. Мне скажут: так что же, если есть беды ещё большие, с этой и бороться не надо? Надо, но в меру.
Скажем, обязать табачников треть поверхности пачки отводить на тексты о вреде курения сигарет — отлично. Хоть две трети. Ещё лучше обязать их печатать на пачках и такие же фото; я видел привезённую, кажется, из Таиланда пачку с раком губы — сильная вещь. Запретить рекламу сигарет — да валяйте. Пользы, может, будет немного, зато уж точно никакого вреда. Но наши умники готовы повторять за другими и жесты, способные нанести в наших краях вреда несопоставимо больше, чем пользы. Например — запретить курение во всех общественных местах, включая бары, кафе, рестораны и проч. «Как в Европе».
Как в Европе, ага. Что ж, давайте сравнивать. Вот, скажем, городок в Тоскане, где у большинства заведений есть столики на открытом воздухе, которыми десять месяцев в году можно (а восемь месяцев в году — и явно предпочтительно) пользоваться. За этими столиками курить никто и никогда не запрещает. А вот город на Урале, где если у какого-то заведения случайно и есть открытая терраска, то пользоваться ею можно только летом. Равно ли жёсткими будут равные запреты? Да даже и не в этом дело. Это у нас, а не в Европе только-только устанавливается привычка пить и беседовать (а значит, в трёх четвертях случаев, и курить) в заведении. Это у нас, а не в Европе запрет курения в кабаках не отучит пьющих курить, а разом вернёт их в подворотни, подъезды и на кухни, где и пьют страшнее, и убивают чаще. Мы этого добиваемся?
Вероятно, антиникотиновой кампании нам уже не избежать, но надо бы ухитриться оставить её в рамках разумного. Это будет непросто в силу национальных традиций: вспомните Горбачёвскую антиалкогольную — и причины для неё были поосновательнее нынешних, и государственный аппарат работал куда слаженнее, чем сегодня, а сколько всего наворотили. Надо попробовать избежать хотя бы основных глупостей. Акцизы на табак нужно будет повышать очень постепенно — во избежание легко предсказуемых массовых недовольств, с которыми (именно по табаку) даже КПСС не умела справляться. От запрета курить в заведениях власть нужно отговорить — вполне достаточно будет разделения в них курящей и некурящей зон плюс постепенное ужесточение требований по вентиляции. Перегибать эту палку — значит совершенно попусту злить народ. Если адепты антиникотиновой кампании готовы предоставить гарантию, что никаких других поводов злиться у народа в обозримой перспективе не будет, то ещё так-сяк; но они ведь такой гарантии не дают. Да и дали бы — неизвестно, насколько эти гарантии были бы надёжны. Ведь они, адепты эти, говорят же, что в России «ежегодно от табакокурения умирают 400–500 тысяч человек» — как им верить?
Напоследок — фактик и цитатка. Фактик: в голландских кофе-шопах и после запрета на курение можно будет потреблять марихуану, «если в изделии нет табака». Цитатка: «Табак — это месть краснокожих белому человеку». Гитлер.
Тогда проходите план отказа от курения.
С его помощью бросить будет гораздо проще.
