МИША, ШЕСТИДЕСЯТИ ЛЕТ...
«Я — Миша, мне — всего «шестьдесят», моя сестра Рая сватает меня за своих пышнотелых подруг из поколения кримплена и люрекса.
У меня другие приоритеты, я стал вдовцом не для того, чтобы выносить за ними судно в старости, я хочу, чтобы молодая лань вбросила свою кровь в мои уставшие члены, я хочу летать, а не ползать по юбилеям бесконечных Фань, Ид и Львов Соломоновичей, у которых в голове — одни анализы, колоноскопия и шунтирование.
Я вставил столько имплантов за свою жизнь, что могу позволить умереть в объятиях молодой серны в Доминикане, а не рядом со старой кошелкой из Кишинёва, у которой всё болит, включая голову.
Я делаю джоггинг, играю в гольф, у меня ещё «стоит», а мне советуют беречься сквозняков и продуктов с высоким содержанием холестерина.
Мои дети, слава богу, живут в Нью-Джерси и мне хватает с ними общения на Роше шана и в День Благодарения, а в остальное время я хочу
принадлежать себе, плавать в бассейне, пить виски и курить сигару... Моя перуанка смотрит за домом и моими вещами, и я не хочу ждать, когда
очередная Циля будет мне делать голову за брошенный носок в нашей спальне... Мне осталась одна забава: пальцы — в рот, да весёлый свист…..
Я — Миша, я пока не умер и не ослеп, я не сижу парализованный в кресле и не жду медсестру с уколами, я жду приключений, а не тихих радостей в кругу уходящих за радугу….»
Ответ Мише:
«Миша! Не рви это письмо, прочти его до того, как твоя перуанка слезет с кактуса и вытрет им себе задницу! Что за муха тебе укусила?! Или ты
пошёл в дедушку Нёму, и мозги тебе отказали раньше, чем то, что осталось после обрезания?? Тебе не нравится компания моих друзей, ты не хочешь мазать на ситник икру у Фанечки, слушать, как Идочка играет Турецкий Марш, или играть с Львом Соломоновичем в шахматы?? — Пожалуйста, никто тебя не заставляет, тем более, что твоё общество — для них тоже сомнительное удовольствие, и если бы я не была такой хорошей педикюршей, то ещё большой вопрос, здоровались ли бы они с тобой вообще!
Но хорошо, эта компания тебе не подходит, а Кишинев в конце жизни тебе так разонравился, что вигвам с крышей из банановых шкурок кажется тебе Версалем. Ради бога! Но кто-то же должен следить, чтоб ты принимал слабительное и не путал свечи от геморроя с берушами, хотя зачем тебе беруши, если ты стал глухим раньше, чем старый какер Леонов вышел в открытый космос! Твоя перуанка, может, и знает, где у тебя уши, но что она туда вставляет — даже страшно представить!
И потом — почему надо всё время торчать на жаре в этой вонючей Доминикане? В гольф можно играть у Райхельсонов на даче — они купили под неё
бывший санаторий старых большевиков, потому что сами — очень старые большевики. И для этого совершенно необязательно жениться на их толстухе Фридке, тем более что она получила наследство по второму мужу и у неё
теперь любовник, моложе твоего старшего внука!
Миша, перестань валять дурака! Кого ты удивишь в этой Доминикане своей древностью?? Они же — индейцы! Их Мачу Пикчу старше Черновицкой хоральной синагоги! Возвращайся домой. Будешь скучать по перуанке — наймешь филиппинку. Все тоже самое, только в два раза мельче.
Но все-таки будешь рядом, если что — хоть лежать будешь рядом с бабушкой Рахилью и дедой Нёмой, а не плыть в пироге Вечный Охоты по Реке Грез, ты и плавать-то не умеешь! Поэтому не жди, когда из тебя вытрясут все деньги за импланты, и двигайся в сторону дома. Кому ты еще нужен так, как мне, твоей сестре Рае!»
©️ Валерий Зеленогорский
Будут, будет даже больше, чем можешь предположить, и страшно окажется совсем не страшно,и беды будут обходить стороной, если сможешь реальную любовь к себе (не путать с эгоизмом) расширить на весь свой мир. Когда любовь обратится уверенностью, что с тобой не чего страшного просто не может произойти. Когда сможешь ощутить ответную любовь, но не только любимого человека. Когда прекратишь диктовать, как тебя необходимо любить, а научишься принимать безусловную любовь и перестанешь запирать на сто замков своё сердце, позволишь душе сиять, а глазам видеть чудеса, а для ушей вся музыка вдруг станет ангельской. Противоположность любви, не ненависть, а страх.
