Сегодня, 8 сентября 2022 года, Борису Рыжему исполнилось бы 48 лет
Паровоз
С зарплаты рубль — на мыльные шары,
на пластилин, на то, что сердцу мило.
Чего там только не было, всё было,
все сны — да-да — советской детворы.
А мне был мил огромный паровоз —
он стоил чирик — черный и блестящий.
Мне грезилось: почти что настоящий!
Звезда и молот украшали нос.
Летящий среди дыма и огня
под злыми грозовыми облаками,
он снился мне. Не трогайте руками!
Не трогаю, оно — не для меня.
Купили бы мне этот паровоз,
теперь я знаю, попроси, заплачь я,
и жизнь моя сложилась бы иначе,
но почему-то не хватало слез.
Ну что ж, лети в серебряную даль,
вези других по золотой дороге.
Сидит безумный нищий на пороге
вокзала, продает свою печаль.
1998
Качели
Был двор, а во дворе качели
позвякивали и скрипели.
С качелей прыгали в листву,
что дворники собрать успели.
Качающиеся гурьбой
взлетали сами над собой.
Я помню запах листьев прелых
и запах неба голубой.
Последняя неделя лета.
На нас глядят Алена, Света.
Все прыгнули, а я не смог,
что очень плохо для поэта.
О, как досадно было, но
все в памяти освещено
каким-то жалостливым светом.
Живи, другого не дано!
1999
* * *
Еще вполне сопливым мальчиком
я понял с тихим сожаленьем,
что мне не справиться с задачником,
делением и умноженьем,
что, пусть их хвалят, мне не нравится
родимый город многожильный,
что мама вовсе не красавица
и что отец — не самый сильный,
что я, увы, не стану летчиком,
разведчиком и космонавтом,
каким-нибудь шахтопроходчиком,
а буду вечно виноватым,
что никогда не справлюсь с ужином,
что гири тяжелей котлета,
что вряд ли стоит братьям плюшевым
тайком рассказывать все это,
что это все однажды выльется
в простые формулы, тем паче,
что утешать никто не кинется,
что и не может быть иначе.
1996
* * *
Как часто, думая о жизни,
хватает силы лишь на треть:
вопрос задать, и сон увидеть
вперед, чем истину узреть.
Забудешься: приснится воздух —
последний выдох или вдох
вне лишних тел, вне прежних слез и
вне самого и городов.
Сплошные звуки: чье-то пенье,
ленивый смех, больничный бред.
И, кажется, усилив зренье,
вдруг каждый звук увидишь в цвет.
Очнешься: кофта наизнанку,
чужая тень, чужая твердь.
В окно заглянешь — день насмарку.
…Не все ль мы жизнью дразним смерть.
1997
* * *
…Хотелось музыки, а не литературы,
хотелось живописи, а не стиховой
стопы ямбической, пеона и цензуры.
Да мало ли чего хотелось нам с тобой.
Хотелось неба нам, еще хотелось моря.
А я хотел еще, когда ребенком был,
большого, светлого, чтоб как у взрослых, горя.
Вот тут не мучайся — его ты получил.
1996
* * *
Отправлю сына в детский сад,
а после — сам себе не рад —
я вспоминаю детство,
тебя о жалости моля
— о жизнь моя, о смерть моя —
мое больное сердце.
Как смог я детство пережить,
чтоб иногда счастливым быть?
но, отражаясь в сыне,
все время чувствовать — что, сплин? —
какой там сплин, когда один,
стоишь один в пустыне.
1997
* * *
Июньский вечер. На балконе
уснуть, взглянув на небеса.
На бесконечно синем фоне
горит заката полоса.
А там — за этой полосою,
что к полуночи догорит, —
угадываемая мною
музыка некая звучит.
Гляжу туда и понимаю,
в какой надежной пустоте
однажды буду и узнаю:
где проиграл, сфальшивил где.
1998
Посмотреть вложение 1669270
!!!
?
