Кхм... Я вчера вот на что наткнулась:
5 историй про предположения.
1.…Вот, скажем, литератор Г. рассказывает друзьям, что каким-то волшебным образом оказался среди тех россиян, которым выпало счастье нести олимпийский огонь. И друзья, конечно, говорят ему, что это очень здорово, once in a lifetime, и вообще, нечего стыдиться, что Родина тебя любит — мало ли, кто кого любит, ты же не отвечаешь за чужие эмоции, мужик. Литератор Г. говорит, что с этой любовью он уже смирился, беспокоит-то его теперь другое: а ну как человека, принесшего людям олимпийский огонь, каждый день начнет посещать олимпийский орел и выклевывать ему печень? Друзья литератора Г., конечно, тихонько думают, что если орел сам себе не враг, он к этой печени даже и подступиться не рискнет, но вслух принимаются литератора Г. утешать. Спрашивают, в частности, какой именно олимпийский орел должен к нему прилетать — наш, российский, или их, исконно-классический? Потому что если наш, то и бояться нечего: заблудится, взорвется, упадет в море, промахнется мимо печени, забудет адрес, потеряет номер заказа. Словом, все обойдется.
2.…Вот, скажем, будущий предприниматель Д. в детстве был очень плохо социализированным ребенком. Математического склада ребенком, непростым. И у него была собака, большая такая помесь дворняги с овчаркой, очень умная. И будущий предприниматель Д. дружил в основном с ней. Ну, как дружил? Так, как дружат мальчики математического склада: учил ее быть хорошей, послушной собакой. Удовлетворительной. Приносить там всякое, уносить, сидеть, лежать. Лазить по деревьям. Он очень изолированно жил, будущий предприниматель Д., и не знал, что собаки не лазят по деревьям. И научил собаку довольно бодро залезать на дерево, на высоту второго этажа, и подавать ему палку, брошенную с балкона. И уже даже договорился с соседом, живущим на третьем этаже, что продолжит учить собаку достигать новых высот. У соседа, однако, обнаружилась маленькая дочка, тоже достаточно одаренный ребенок, но совсем в другом плане: она его социализировала буквально в два счета. И он, среди прочего, узнал, что у других детей собаки по деревьям не лазят. И что вообще собаки по деревьям не лазят. И сейчас иногда очень жалеет, что жизнь его тогда так резко переменилась под влиянием этой талантливой девочки и что с тех пор он теперь так хорошо социализирован. Социализация — дело хлопотное, а собака была очень способная, многообещающая.
3. …Вот, скажем, молодая мать Ш. собирается отправлять ребенка в детский сад ― и придумывает, как ей кажется, отличный трюк: на всех его вещах рисует несмываемым фломастером кружочек. К вечеру первого дня выясняется, что этот трюк придумали все, что фломастер не такой уж несмываемый, что посмотрите, папаша, это не ваш пенал с кружочком, а наш с точечкой ― и так далее. Молодая мать Ш. на следующий день рисует птичку; вечером начинается спор о том, что это вовсе не птичка, а рыбка, папа девочки Ани сам ее рисовал с натуры, вот посмотрите ― у нее зубы, так что это наше полотенечко, а не ваше. Тогда на следующий день молодая мать Ш. смывает со всех вещей ацетоном выцветшие остатки кружочков, птичек и прочих глупостей и вместо них рисует на кофточке, бутылочке, формочках и коробочках убедительный православный крест. И больше никаких покушений, ничего.
4.…Вот, скажем, менеджер П., мечтая быстро что-нибудь перехватить на бегу между двумя встречами, вдруг видит «Макдоналдс». Менеджер П. — правильно питающаяся молодая дама, она не ела в «Макдоналдсе» лет сто, со времен раннего студенчества, но запах же. И окошко быстрой выдачи прямо на улице. И вот менеджер П. замирает возле вывешенного у окошка меню и ностальгически его изучает. Время идет, многое изменилось, какой-то «греческий ролл» появился, мы уже не те, вот это все. И вдруг у нее за спиной кто-то спрашивает: «Девушка, можно я вас покормлю?» И в ответ на ее растерянный взгляд приятный человек небогатого вида говорит, что все понимает, что иногда и у него денег нет, что он же видит, какая она голодная, не надо стесняться. И менеджер П. говорит: «Огромное вам спасибо, купите мне, пожалуйста». И этот человек покупает ей чизбургер и колу и говорит, что времена переменятся, все станет хорошо, он нашел работу — и она найдет. И до самого офиса менеджер П. несет с собой этот чизбургер, не может выбросить. Ну, потом выбрасывает, конечно.
5. …Вот, скажем, филолог Т. перехватывает на детской площадке своего сына и его подружку Лизу, распаренных беготней, и предлагает им передохнуть, попить водички, остыть и оправить одежду, тем более что Лиза вышла гулять в таком нарядном платье, а теперь вся помятая. Выясняется, что Лиза помятая из-за того, что они с сыном филолога Т. играли в свою любимую игру ― в доктора. Филолог Т. вовсе не ханжа, но начинает волноваться: может, надо с детьми поговорить, то-се, пятое-десятое, убедиться, что все происходит по-человечески, что нет в этом ничьего грязного влияния, ну и вообще. И он спрашивает своего сына и девочку Лизу, во что еще они играют. Играют они, оказывается, в Angry Birds, в города ― ну и в доктора. Филолог Т. говорит, что Angry Birds у него в детстве не было, «города» он очень любил, а вот в доктора как-то не довелось. В доктора ― это как? Ну и оказывается, что девочка Лиза ложится на спину на скамеечке, а мальчик Т. садится у нее за спиной, и девочка Лиза говорит: «Бла-бла бла-бла-бла бла-бла-бла, бла бла бла бла-бла-бла-бла», а мальчик Т. у нее за спиной говорит: «Ага… Ага…» — и чиркает в альбоме, а потом мальчик Т. говорит, что время кончилось, а девочка Лиза говорит «спасибо» и платит ему рубль.
Так что у кого там что с головой?
Меня, кстати, вторая история цепанула, прям до вечера из головы не выходила.
