Перепробовал все возможные и остановился на Дзен мани
-
Книга от автора Некурим.рф — #Некурим. Быть счастливым некурящим. Бумажная версия • Электронная версия, Аудио-версия
Дневник Оксаны Коляновой
- Автор темы Ksendria
- Дата начала
Ksendria
И опыт,сын ошибок трудных,и гений,парадоксов друг
Нечто похожее я испытываю сейчас на фоне бросания.
Иногда нас может окунуть в невыносимую немоту, или окутать пугающей дереализацией, или накрыть необъяснимым ужасом... Знакомо?
Такое состояние, как правило, означает, что мы попали в травматическое воспоминание. И/или в довербальную травму.
В эти моменты мы нуждаемся в поддержке и валидации своих переживаний. И, разумеется, в грамотной психотерапевтической работе.
"Довербальная травма, как следует из названия, это слишком сильные негативные, стрессовые события, которые никак не были разъяснены, не названы, не переработаны в психике сначала матери, а потом самого младенца в грудном возрасте, до того, как у него появилась речь.
Малыш испугался, ему больно, что-то беспокоит – появляется мать или тот, кто ее заменяет, берет на руки, утешает, успокаивает, воркует, говорит «чшшш, ты просто испугался, это был сон, сейчас мама тебя покормит, и все будет хорошо». Она распознает чрезвычайно неразборчивые сигналы ребенка и превращает их в смысловые единицы: слова. Так ребенок узнает и выучивает, что вот это ощущение – страх, вот это – боль, сейчас он устал, а теперь он голоден. До этого он просто чувствует захватывающий все его существо ужас, не имея ни малейшего представления, что с ним происходит.
А теперь представьте, что мамы нет. Совсем нет, или она пребывает в тяжелой депрессии, пьяна или под наркотиками, короче, не откликается на призыв младенца.
Он слышит очень громкий, раздирающий уши шум (например, рядом вопит сосед по больничной палате, ему всего восемь месяцев, он голоден и болит недавний шов после операции), этот крик причиняет физическую боль, она заполняет его изнутри, он тоже кричит, потом устает и затихает, ведь никто не подходит на его плач. Остается только ощущение скручивающего ужаса, теперь при любом громком звуке он будет пытаться свернуться в тугой узел и отключить слух.
А вот ему уже два, мама привела в ясли и оставила на ночь, тут час-то не знаешь, как прожить в этом бедламе, все чужое, плохо пахнет, все орут, еда незнакомая и невкусная. Очень хочется домой, к маме, в свою кроватку, но тебя никто не замечает, жаловаться некому, поэтому замолкаешь, отключаешься, какое-то время еще надеешься, что мама придет за тобой, но время идет, никто не приходит, и ты просто замираешь и перестаешь себя чувствовать…
Потом ребенок вырастает, овладевает более-менее своим телом и языком, научается худо-бедно справляться с жизнью, обзаводится семьей… Пока в один ужасный день его сынок не налетает носом на железную хреновину от качелей. Кровь, крик, все носятся. А он стоит, примороженный, с колотящимся сердцем, отнявшимися ногами, и не может пошевелиться.
В довербальной травме мы испытываем ужасающее чувство распада личности: полное бессилие, паралич, ничего нельзя сказать, потому что слов еще нет, их вообще нет, я чувствую себя конгломератом клеток в бесконечном вакууме космоса, я могу только наблюдать, как от меня отслаиваются и улетают в вечность миллиарды атомов моего тела. Абсолютное одиночество, кричать бесполезно, потому что никого нет.
ПОЭТОМУ с довербальной травмой невозможно работать в «разговорных» жанрах терапии: клиент в принципе не может описать, что с ним происходит. Ему глобально _плохо_, но почему и чем помочь – неизвестно. Иногда люди описывают это состояние, как «я тону в киселе», «хочу на ручки и плакать» (это прям очень хороший расклад, человек как минимум осознает свою потребность), иногда мы имеем дело не со слезами, а с яростью: «я хочу разорвать на куски, только не знаю, кого именно».
У пациента включаются так называемые архаичные, примитивные защиты: замораживание, расщепление, все реакции условного «выключения сознания». На аналитических сессиях это выглядит как зависание, засыпание, погружение в полное молчание. От _нормального_ молчания, когда пациент просто сидит и размышляет над чем-то, это отличается ответной реакцией терапевта: мы больше не вместе, «он нас покинул», что, собственно, и является ведущим контрпереносом в работе с этой темой, но это для другой статьи, для специалистов. Но мы можем замечать, насколько такие реакции на стресс являются привычными и автоматическими для пациента, что он считает «нормальным способом переживать»: одно дело, когда человек с удивлением сообщает «Я чего-то сплю и сплю целыми днями, так странно!», а другое – если об этом рассказывается с гордостью и удовлетворением: «У меня есть универсальное средство от всего, надо просто лечь спать! Пока спишь – оно как-то само налаживается».
«Я кормила годовалую дочку в детском стульчике, все было хорошо и спокойно, и вдруг в метре от нас раздался оглушительный скрежещущий звук перфоратора, как потом оказалось, сверлили стену снаружи дома. Дочка коротко и как-то слабо вскрикнула, уткнулась личиком в стол и мгновенно заснула. Проспала три часа подряд, я очень боялась, что это что-то непоправимое, но обошлось. Проснулась немного вялая, но потом разошлась». Если бы эта ситуация повторялась регулярно или в отсутствие кого-то взрослого и заботливого, ребенок получил бы сильную травму.
Что же с этим делать, спросит неравнодушный читатель? Куды бечь и как лечить?
Довербальная травма лечится невербальными методами (логично, правда?): телесно-ориентированная терапия или остеопатия в «высоком разрешении», когда врач еще и специалист по психотерапии. Пациент приходит с очень плохо формулированным запросом, типа, «не могу принять решение», «нет сил», «истерики на пустом месте», а в процессе работы вдруг натыкается вот на то самое переживание: меня нет, речь исчезла, я не знаю, что со мной.
Если этому предшествовала длительная работа по раскапыванию травматичных событий, особенно – потерь или ситуаций физического ущерба (авария, тяжелая болезнь, операция, физическая травма, насилие), мы можем предположить, что вот этот внезапный паралич на ровном месте – отголосок той, давней травмы. Если пациент говорит, что не может ничего вспомнить, мы предпринимаем попытку разузнать обстоятельства: опрос свидетелей нашей жизни. Это могут быть даже дальние родственники, какие-нибудь родители детсадовских друзей, пожилая няня, соседи по старой квартире.
Иногда информация всплывает в снах, в рисунках при занятии арт-терапией, какой-то запах или мелодия могут запустить серию флеш-бэков, ярких и необъяснимых воспоминаний.
«Мы ехали с друзьями на тусовку, в машине играла музыка, кто-то курил, вдруг Машка сказала «понюхай, какие у меня новые духи!» и сунула мне под нос руку. Меня накрыло таким ужасом, что я отшатнулся, потом меня затошнило очень резко, я заорал «останови машину!». Меня вырвало, трясло, я не мог заставить себя сесть обратно. Все очень испугались. Я рассказал родителям и оказалось, что, когда мне было два года, мы ехали на юг и перевернулись в машине. Я спал. Все остались живы, но я сломал руку, и мама тоже как-то покалечилась. У нее были такие же духи, а папа курил. Я ничего не помнил до этого момента».
Сейчас, когда практически весь мир погрузился в ужасающие переживания разрушения прежней жизни, очень многие люди переживают ретравматизацию: как будто заново происходит ранний детский опыт. Мы не можем описать, что это такое, от чего нам так плохо, чего именно мы боимся. Пациенты жалуются на внезапные ночные пробуждения с колотящимся сердцем, тошнотой, спазмами в животе. Это все – симптомы довербальной травмы, когда мы были слишком малы и безъязыки, чтобы сообщить хоть кому-то взрослому, что нас напугало. В большинстве случаев это и был Заботящийся Взрослый: мама, папа.
Собственно, главная наша проблема сейчас в том, что источником угрозы для жизни становятся те, кто обязаны нас защищать.
Если у вас был такой опыт, скорее всего, «просто поговорить» не поможет, нужны другие способы терапии."
Иногда нас может окунуть в невыносимую немоту, или окутать пугающей дереализацией, или накрыть необъяснимым ужасом... Знакомо?
Такое состояние, как правило, означает, что мы попали в травматическое воспоминание. И/или в довербальную травму.
В эти моменты мы нуждаемся в поддержке и валидации своих переживаний. И, разумеется, в грамотной психотерапевтической работе.
"Довербальная травма, как следует из названия, это слишком сильные негативные, стрессовые события, которые никак не были разъяснены, не названы, не переработаны в психике сначала матери, а потом самого младенца в грудном возрасте, до того, как у него появилась речь.
Малыш испугался, ему больно, что-то беспокоит – появляется мать или тот, кто ее заменяет, берет на руки, утешает, успокаивает, воркует, говорит «чшшш, ты просто испугался, это был сон, сейчас мама тебя покормит, и все будет хорошо». Она распознает чрезвычайно неразборчивые сигналы ребенка и превращает их в смысловые единицы: слова. Так ребенок узнает и выучивает, что вот это ощущение – страх, вот это – боль, сейчас он устал, а теперь он голоден. До этого он просто чувствует захватывающий все его существо ужас, не имея ни малейшего представления, что с ним происходит.
А теперь представьте, что мамы нет. Совсем нет, или она пребывает в тяжелой депрессии, пьяна или под наркотиками, короче, не откликается на призыв младенца.
Он слышит очень громкий, раздирающий уши шум (например, рядом вопит сосед по больничной палате, ему всего восемь месяцев, он голоден и болит недавний шов после операции), этот крик причиняет физическую боль, она заполняет его изнутри, он тоже кричит, потом устает и затихает, ведь никто не подходит на его плач. Остается только ощущение скручивающего ужаса, теперь при любом громком звуке он будет пытаться свернуться в тугой узел и отключить слух.
А вот ему уже два, мама привела в ясли и оставила на ночь, тут час-то не знаешь, как прожить в этом бедламе, все чужое, плохо пахнет, все орут, еда незнакомая и невкусная. Очень хочется домой, к маме, в свою кроватку, но тебя никто не замечает, жаловаться некому, поэтому замолкаешь, отключаешься, какое-то время еще надеешься, что мама придет за тобой, но время идет, никто не приходит, и ты просто замираешь и перестаешь себя чувствовать…
Потом ребенок вырастает, овладевает более-менее своим телом и языком, научается худо-бедно справляться с жизнью, обзаводится семьей… Пока в один ужасный день его сынок не налетает носом на железную хреновину от качелей. Кровь, крик, все носятся. А он стоит, примороженный, с колотящимся сердцем, отнявшимися ногами, и не может пошевелиться.
В довербальной травме мы испытываем ужасающее чувство распада личности: полное бессилие, паралич, ничего нельзя сказать, потому что слов еще нет, их вообще нет, я чувствую себя конгломератом клеток в бесконечном вакууме космоса, я могу только наблюдать, как от меня отслаиваются и улетают в вечность миллиарды атомов моего тела. Абсолютное одиночество, кричать бесполезно, потому что никого нет.
ПОЭТОМУ с довербальной травмой невозможно работать в «разговорных» жанрах терапии: клиент в принципе не может описать, что с ним происходит. Ему глобально _плохо_, но почему и чем помочь – неизвестно. Иногда люди описывают это состояние, как «я тону в киселе», «хочу на ручки и плакать» (это прям очень хороший расклад, человек как минимум осознает свою потребность), иногда мы имеем дело не со слезами, а с яростью: «я хочу разорвать на куски, только не знаю, кого именно».
У пациента включаются так называемые архаичные, примитивные защиты: замораживание, расщепление, все реакции условного «выключения сознания». На аналитических сессиях это выглядит как зависание, засыпание, погружение в полное молчание. От _нормального_ молчания, когда пациент просто сидит и размышляет над чем-то, это отличается ответной реакцией терапевта: мы больше не вместе, «он нас покинул», что, собственно, и является ведущим контрпереносом в работе с этой темой, но это для другой статьи, для специалистов. Но мы можем замечать, насколько такие реакции на стресс являются привычными и автоматическими для пациента, что он считает «нормальным способом переживать»: одно дело, когда человек с удивлением сообщает «Я чего-то сплю и сплю целыми днями, так странно!», а другое – если об этом рассказывается с гордостью и удовлетворением: «У меня есть универсальное средство от всего, надо просто лечь спать! Пока спишь – оно как-то само налаживается».
«Я кормила годовалую дочку в детском стульчике, все было хорошо и спокойно, и вдруг в метре от нас раздался оглушительный скрежещущий звук перфоратора, как потом оказалось, сверлили стену снаружи дома. Дочка коротко и как-то слабо вскрикнула, уткнулась личиком в стол и мгновенно заснула. Проспала три часа подряд, я очень боялась, что это что-то непоправимое, но обошлось. Проснулась немного вялая, но потом разошлась». Если бы эта ситуация повторялась регулярно или в отсутствие кого-то взрослого и заботливого, ребенок получил бы сильную травму.
Что же с этим делать, спросит неравнодушный читатель? Куды бечь и как лечить?
Довербальная травма лечится невербальными методами (логично, правда?): телесно-ориентированная терапия или остеопатия в «высоком разрешении», когда врач еще и специалист по психотерапии. Пациент приходит с очень плохо формулированным запросом, типа, «не могу принять решение», «нет сил», «истерики на пустом месте», а в процессе работы вдруг натыкается вот на то самое переживание: меня нет, речь исчезла, я не знаю, что со мной.
Если этому предшествовала длительная работа по раскапыванию травматичных событий, особенно – потерь или ситуаций физического ущерба (авария, тяжелая болезнь, операция, физическая травма, насилие), мы можем предположить, что вот этот внезапный паралич на ровном месте – отголосок той, давней травмы. Если пациент говорит, что не может ничего вспомнить, мы предпринимаем попытку разузнать обстоятельства: опрос свидетелей нашей жизни. Это могут быть даже дальние родственники, какие-нибудь родители детсадовских друзей, пожилая няня, соседи по старой квартире.
Иногда информация всплывает в снах, в рисунках при занятии арт-терапией, какой-то запах или мелодия могут запустить серию флеш-бэков, ярких и необъяснимых воспоминаний.
«Мы ехали с друзьями на тусовку, в машине играла музыка, кто-то курил, вдруг Машка сказала «понюхай, какие у меня новые духи!» и сунула мне под нос руку. Меня накрыло таким ужасом, что я отшатнулся, потом меня затошнило очень резко, я заорал «останови машину!». Меня вырвало, трясло, я не мог заставить себя сесть обратно. Все очень испугались. Я рассказал родителям и оказалось, что, когда мне было два года, мы ехали на юг и перевернулись в машине. Я спал. Все остались живы, но я сломал руку, и мама тоже как-то покалечилась. У нее были такие же духи, а папа курил. Я ничего не помнил до этого момента».
Сейчас, когда практически весь мир погрузился в ужасающие переживания разрушения прежней жизни, очень многие люди переживают ретравматизацию: как будто заново происходит ранний детский опыт. Мы не можем описать, что это такое, от чего нам так плохо, чего именно мы боимся. Пациенты жалуются на внезапные ночные пробуждения с колотящимся сердцем, тошнотой, спазмами в животе. Это все – симптомы довербальной травмы, когда мы были слишком малы и безъязыки, чтобы сообщить хоть кому-то взрослому, что нас напугало. В большинстве случаев это и был Заботящийся Взрослый: мама, папа.
Собственно, главная наша проблема сейчас в том, что источником угрозы для жизни становятся те, кто обязаны нас защищать.
Если у вас был такой опыт, скорее всего, «просто поговорить» не поможет, нужны другие способы терапии."
Ksendria
И опыт,сын ошибок трудных,и гений,парадоксов друг
Меня не покидало ощущение внутреннего беспокойства вот уже несколько дней. И сама с собой не могу побыть разобраться, и никуда, и ничего не хочется. Я не могла понять с чем оно связано. Сегодня к вечеру мне как то особенно стало не по себе, явственно ощущалось, что с самой собой мне не комфортно. Особенно, когда дочь ушла к подруге и с ночёвкой. Почувствовала, что надо заесть. Сейчас пришла с прогулки, вы гуляла собаку и захотелось курить. Черт, думаю, ну что же это за ощущение то? На одиночество не похоже, оно не такое. Села, углубилась и почувствовала, что прям не хочу оставаться с самой собой на едине, мне от этого плохо. Но почему? От самой себя плохо? - Нет. А что тогда? Вспомнила, как в детстве, когда я сидела сама с собой и, часто витая, возможно, в облаках, а может быть и мечта о чем то, родственники одергивали, - ишь, сидит и ничего не делает. Тебе чего заняться что-ли не чем? А ну марш полы мыть и разбираться в комнатах....
А я вот теперь сижу и чувствую, что ненавижу лютой ненавистью всяческую уборку.... А она то тут ни при чем вовсе, я о квартире. Убираться то надо. Но у меня ассоциации сразу негативные возникали, и с собой не могу побыть, и убраться не могу.... Теперь слава богу разобралась и приняла все как есть....
и на душе стало тепло.
А я вот теперь сижу и чувствую, что ненавижу лютой ненавистью всяческую уборку.... А она то тут ни при чем вовсе, я о квартире. Убираться то надо. Но у меня ассоциации сразу негативные возникали, и с собой не могу побыть, и убраться не могу.... Теперь слава богу разобралась и приняла все как есть....
и на душе стало тепло.
Убираться-то стала?Меня не покидало ощущение внутреннего беспокойства вот уже несколько дней. И сама с собой не могу побыть разобраться, и никуда, и ничего не хочется. Я не могла понять с чем оно связано. Сегодня к вечеру мне как то особенно стало не по себе, явственно ощущалось, что с самой собой мне не комфортно. Особенно, когда дочь ушла к подруге и с ночёвкой. Почувствовала, что надо заесть. Сейчас пришла с прогулки, вы гуляла собаку и захотелось курить. Черт, думаю, ну что же это за ощущение то? На одиночество не похоже, оно не такое. Села, углубилась и почувствовала, что прям не хочу оставаться с самой собой на едине, мне от этого плохо. Но почему? От самой себя плохо? - Нет. А что тогда? Вспомнила, как в детстве, когда я сидела сама с собой и, часто витая, возможно, в облаках, а может быть и мечта о чем то, родственники одергивали, - ишь, сидит и ничего не делает. Тебе чего заняться что-ли не чем? А ну марш полы мыть и разбираться в комнатах....
А я вот теперь сижу и чувствую, что ненавижу лютой ненавистью всяческую уборку.... А она то тут ни при чем вовсе, я о квартире. Убираться то надо. Но у меня ассоциации сразу негативные возникали, и с собой не могу побыть, и убраться не могу.... Теперь слава богу разобралась и приняла все как есть....
Ksendria
И опыт,сын ошибок трудных,и гений,парадоксов друг
Да, потихонечку.
Конечно, у тебя "помощников" много(про собаку с кошками)
Ksendria
И опыт,сын ошибок трудных,и гений,парадоксов друг
Позволь сердцу разбиться. Оплакать несбывшиеся мечты, отжить потерянное, отболеть раненое. Позволь себе разочароваться в жизни, повыть на луну в горьком: «За что?!»
Не сдерживай себя, не пытайся настроить на позитив, не обманывайся. Когда ты чувствуешь, что все плохо, просто позволь сердцу разбиться.
И когда оно разобьётся, из него выйдут все слезы, все крики, всё горе. Иногда важно не штопать рану, а вскрыть, чтобы вышел гной. Иногда гной должен выйти из сердца.
Когда разбитое сердце отболит, ты сможешь поднять его, бережно собирая осколки руками. Ты вновь соберёшь его – в который раз? – аккуратно подгоняя швы друг под друга. И каждый раз, собирая разбитое сердце, ты будешь видеть, что оно изменилось. Это не похоже на собирание паззла, где каждый кусочек имеет своё место. Есть тысячи способов собрать разбитое сердце. Долго молчать, гулять в темноте, пить кофе с близкой душой, вдыхать запах книг... Найди свой.
Когда сердце вновь забьётся в груди - целое, но со шрамами, ты почувствуешь вновь. Надежду.
«Разбитое сердце - это открытое сердце. Каждый раз, когда ваше сердце разбивается, вам представляется возможность пропустить через себя поток любви и сострадания».
Йонге Мингъюр Ринпоче
Не сдерживай себя, не пытайся настроить на позитив, не обманывайся. Когда ты чувствуешь, что все плохо, просто позволь сердцу разбиться.
И когда оно разобьётся, из него выйдут все слезы, все крики, всё горе. Иногда важно не штопать рану, а вскрыть, чтобы вышел гной. Иногда гной должен выйти из сердца.
Когда разбитое сердце отболит, ты сможешь поднять его, бережно собирая осколки руками. Ты вновь соберёшь его – в который раз? – аккуратно подгоняя швы друг под друга. И каждый раз, собирая разбитое сердце, ты будешь видеть, что оно изменилось. Это не похоже на собирание паззла, где каждый кусочек имеет своё место. Есть тысячи способов собрать разбитое сердце. Долго молчать, гулять в темноте, пить кофе с близкой душой, вдыхать запах книг... Найди свой.
Когда сердце вновь забьётся в груди - целое, но со шрамами, ты почувствуешь вновь. Надежду.
«Разбитое сердце - это открытое сердце. Каждый раз, когда ваше сердце разбивается, вам представляется возможность пропустить через себя поток любви и сострадания».
Йонге Мингъюр Ринпоче
Сейчас в теме:
Похожие темы
