- Сообщения
- 10.126
- Реакции
- 25.570
- Не курю с
- 04.03.2024
- Метод
- #некурим
- Лет курения
- 24
Мне очень понравилось )Рассказ новый написала вот недавно.
Посмотреть вложение 2162330
История того самого стола
allasama April 13, 2025
История того самого стола
- Хочу-хочу хочу! Это он! Вот его хочу в детскую! Это тот самый! – кругленькая конопушка гладила одной рукой выбеленную поверхность большого письменного стола, а другой придерживала уже готовый к разрешению живот.
- Он огромный! Куда он ребенку?
- К правой стене! – и топнула ножкой.
И вот я дома, у правой стены. Кремовые шторки поблескивают золотистыми нитками цветов в рассветных лучах. Обои – выцветшие на солнце и морском ветре крашеные доски. Уютное кресло. Детская кроватка с розовыми бортиками. Игрушки, подвески со звездочками, подушечки. Девичье. Нежное. Лишь в углу у двери ярким пятном выделяется коляска. Такая яркая фуксия отгонит от нашей малышки любое зло на улице. А дома, дома хорошо. Дома безопасно.
Когда я приехал, мамы уже не было. Через пару дней папа схватил люльку от коляски, пухлую сумку и убежал. Все замерли в предвкушении, ждали нашу девочку. Хотя еще не совсем понимали, что или кто это.
Дверь открылась и в дом внесли счастье. Из розового одеялка не было видно даже носика, но было точно понятно, что оно там. Счастье.
Счастье уложили на родительскую кровать, развязали ленточку, счастье потянулось, пискнуло и уснуло обратно. Устало, пока добиралось.
На кухне бабушка резала рыбный пирог, мужчины открывали вино, сестра наливала воду в вазу для букета, а мама, уже не такая кругленькая, но очень красивая, смывала с лица и рук запах больнички. Потом смеялись, радовались, на цыпочках заглядывали в родительскую спальню. Разошлись.
Ну вот доченька, твоя комната.
Девочка оказалась маленькой и забавной. На меня положили клеенчатый матрасик и мягкую пеленку сверху. И только потом девочку. Она была легкой, как перышко, и я вдруг осознал, что держу ее на себе. Что я очень нужен ей сейчас. И потом тоже пригожусь.
Время пошло. Я держал все, что нужно маме – пеленки, пакеты подгузников, матрасик и игрушки, соски и бутылочки. Чай с молоком, не допитый мамой, когда она кормила малышку. Маленькую подушечку, потому что мама порой засыпала здесь же. Держал книжки, которые она читала, качая кроватку. Оказалось, что я могу читать то, что лежит на мне. Это были умные книжки про воспитание ребенка, но главное знание и умение мамы было не в книгах, а в самом сердце. Чистая истинная безусловная любовь была лучшим воздухом, питавшим нашу девочку.
Я слышал смешные песенки из наборов букв, слышал нежные колыбельные, и сбивчивые, не церковные а искренние молитвы о здоровье и счастье дочери.
А вот наша девочка уже весело агукает и сидит на высоком стульчике за столом. Вот прям за мной и шлепает малюсенькими ладошками по столешне. Мама дала ей тыквенное пюре, видимо чтобы девочка его ела. Но что-то явно пошло не так, и окунув в миску с едой ручку она начала размазывать оранжевое по белому. Знаете, я скучаю по этому периоду – нарисуй на маме солнышко пюрешкой.
Ползать начали рано, и вот уже мои ящики заклеены широкими лентами, чтобы малышка не повредила пальчики. А она, все одно, цепляется и пытается встать. И вот, в один из дней, у нее это получается. Подтягивается, ухватившись за ручку ящика и… Встает на ножки! Боги, как мы все были счастливы ее первым шагам. Мама с папой поддерживали нашу девочку словами, а я, я был реальной физической поддержкой ее первых шажков. Как же горд я был в тот момент.
Мама придвигала детский стульчик, и девочка рисовала. Карандаши, краски, мелки… Не всегда рисунок умещался на листе бумаги, и мне тоже доставались каляки-маляки. Мама улыбалась и мыла меня чем-то радужно скользким. Или терла влажными салфетками с запахом детства. Или сухими салфетками… Как вы уже поняли, девочка не была очень уж аккуратной, она была больше свободной и не признающей рамок альбомных страниц.
Понемногу каляки-маляки начали приобретать все более осмысленные формы, на столе начали появляться книжки с буквами и заданиями. Однажды, когда мама занималась с девочкой по одной из этих книг, произошел вот такой разговор. На картинке были бабушка, красная шапочка и серый волк. К домику бабушки лежало две тропинки. Пять камушков от Шапочки и семь от Волка. И мама, проверяя, умеет ли девочка считать камушки, задает вопрос –
- Кто первый доберется до бабушки?
- Шапочка!
- Почему?
- Потому что она добрая!
Сложно было спорить с такой логикой. Воистину, устами младенца глаголет истина.
Малышка часто творила, сидя за столом. Пластилин застревал в бороздках дерева, от блесток хотелось чихать, клей тянулся липкими ниточками, а лак для ногтей, тайно позаимствованный из взрослой косметички, разлился и прилип так, что мама уже не улыбалась, оттирая его. Красноватые пятна так и остались. Да и от других экспериментов и приключений отметины были по всей столешне. Но я оставался все тем сильным и крепким столом. Так что в один из летних дней мама с папой взяли меня и вынесли на балкон. Чем-то щекотным обтерли со всех сторон, убирая старую краску. А потом валиками перекрасили в нежно зеленый. Мебель в детской уже тоже поменялась, и кроватка стала больше и шкаф для книг и игрушек занял всю стену напротив окна. А я был тут. Просто в другом цвете.
Началась наша новая жизнь. Учебники, примеры, прописи и гербарии. С каждым годом учебники были все тяжелее, а за домашними заданиями девочка просиживала все дольше. Сидит порой, ворчит, что ничего не получается, приходит мама, они ворчат вместе, но потом все же разбираются.
При этом девочка не перестает творить и рисовать. Из клея и каких-то аптечных пузырьков она делает нечто липкое и тягучее. Называется слайм. От него странный запах, но девочке нравится играть с этим.
Потом появляется швейная машинка и куча обрезков и ниточек.
Потом мелкие цветные резиночки, из которых плетутся браслетики и зверюшки.
Бисер, шерсть, конструкторы, куклы, краски, книжки, грим, наклейки, мультяшные фигурки, блокнотики, комиксы, пластилин, слаймы, песок, блестки, пайетки – чего только не находилось в моих ящиках. Шоколадки, спрятанные от мамы, огрызки яблок и карандашей, записки и фантики. Я, как преданный соратник, хранил все ее секреты.
Со временем маму я стал видеть все реже. Девочка начала закрываться в комнате и часами сидела за ноутбуком. Я познакомился с забавнейшим устройством – мышкой. Оно весело бегало под ладошкой девочки, но порой в приступе эмоций мы очень больно сталкивались. Да, во времена пюрешки такого не было.
Уроки становились все сложнее и сложнее, а рисунки все изящнее и красивее. Девочка росла. Задерживалась в школе. Болтала с подружками по телефону. Писала пронзительные сочинения, наполненные всей противоречивостью и максимализмом юности.
И вот однажды она села писать письмо. Она была очень расстроена, ее слезы, обжигая краску растекались по моей поверхности. Она тихо, медленно, но очень сильно ударяла по мне, наваливалась всем телом, раскачивалась на стуле, решалась. Потом медленно вырвала листок из тетрадки и начала писать, тяжело водя карандашом по бумаге.
Мама, Папа, простите меня. Я не могу больше жить здесь и я должна уйти из…
Она остановилась.. Утерла нос кулаком. Скомкала листок. Со злостью швырнула его в угол. Вырвала еще один.
Мама, Папа.. – снова остановилась… -
Я вас очень люблю, но…
Я не могу больше…
Снова тишина… Только всхлипы и капли слез.
А потом яростно, с неимоверной силой девочка начала зачеркивать все те страшные слова и мысли, которые хотела написать. Она так вжимала карандаш в эти строчки, что на дереве остались вмятины. Она колотила по столу кулаками и рыдала. Было больно, очень больно. Но, кажется, она передумала.
Забралась под меня, спряталась в этом домике, подобрала коленки и тихонько заскулила. Она и раньше, бывало, пряталась в этой коробочке, когда пугалась грозы или обижалась. Вот и сегодня в ее душе бушевала беда, гроза и обида. А я был ее домом. А дома хорошо. Дома безопасно.
Тихо приоткрылась дверь. Малышка, это мама. Можно к тебе? Эй, котенок… Что случилось? Можно взять тебя за руку?
Мама присела рядом. Протянула руку. Девочка не сразу, но протянула в ответ. Они помолчали на полу рядом, а я, я укрывал их, я был их союзником в этой непонятной мне войне против всего мира. Девочка выбралась, и они еще долго шептались, обнявшись на кровати.
Дни потекли своим чередом, девочка училась, рисовала, красила ногти и уже не разливала лак. Однажды она случайно смазала синюю краску для волос – становилась синеволосой. И это уже не оттиралось. Так что они с мамой взяли меня и вынесли на балкон. Пощекотали шкуркой и валиками сделали меня цвета индиго. Я стал очень ярким, смелым, мне понравилось.
Девочка взрослела. На мне стали появляться букеты роз от ее парня. В ящиках теперь прятались не шоколадки, а сигареты. Книги становились еще серьезнее. Одни рисунки обретали академичность, а другие – дерзость и оригинальность. Я был завален тетрадками и карандашами, заколками и записками, кофейными чашками и фантиками. Мама стала чаще бывать в комнате, отношения с дочерью у них менялись и становились взрослыми и дружескими. Все было хорошо.
В том августе дом как-то по-особенному был возбужден. За лето несколько раз уезжали, но возвращались не как обычно загорелыми, а наоборот, нервными и уставшими. Тем летом на столе почему-то были учебники. И вот, в один августовский день девочка села, взяла лист бумаги и ручку.
Вдохнула.
Выдохнула.
И
Прошу принять мои документы на поступление в Московский Государственный …
Она поступила в Университет!!! Ура!!! Не зря мы так долго и упорно учились в школе! Я так рад, так горд за нее! Хотя подождите… Московский? Но мы же не в Москве, я это помню еще со времен контурных карт. Получается, она уедет? И я больше не буду ей нужен? Не потащат же они меня через полстраны. Эх, стол-столяк, кончилось твое время, опустеет твое гнездо. Ну что ж… Вырасти да выпусти. Эх, жаль мебель не может плакать…
Да, так и случилось. Девочка уехала, дом опустел без малышки. 18 лет весь мир был вокруг нее, и вот она улетела. Детская осталась непривычно чистой, опустели полки с книгами, исчезли фигурки, короба с красками, не стало гитары и веселой мышки. Я тосковал. Покрывался пылью. Не видел будущего.
Пока однажды меня не навестила мама.
Она села на стул и положила голову на столешню. И запела. Запела ту самую, давно забытую колыбельную из несуществующих слов. Тихие слезы покатились из глаз и легко соскользнули на синеву краски. Она погладила меня нежной рукой…
А потом встала. Подхватила меня поудобнее и утащила на балкон. Уже знакомая мне шкурка прошлась по моим деревянным бокам. И затем 3 слоя белой, чистой, как снег краски легли на меня.
И я, обновленный, оказался у мамы в комнате. В левом углу появилась лампа и пахучая свечка, а справа лег тяжелый блок чистой бумаги и красивая перьевая ручка.
Мама зажгла свечу, взяла ручку, открутила колпачок и положила перед собой первый лист. И со словами – Пора уже мне написать свой первый роман – начала укладывать буквы на бумагу.
А я… Я понял, что у нас – новая жизнь. И я вновь поддержка, соратник и союзник.
Пошла спать и переживать, что дети скоро вырастут)) Хотя не, лучше буду ценить еще сильнее, что они пока еще не взрослые и придумывать для них какие-нибудь веселости вместе ) скоро же лето)
) помогали, а сейчас именно "сегодня" ! Сегодня - не курю, а завтра... 
