1.
Липкий водонепроницаемый матрас без простыни, холод кафельных плит, мертвенный свет из коридора, запах озона. Прекрасный антураж. Не хватает только зомби-санитаров или медсестры в окровавленном халате для полного хеллоуинского абсурда. Так бы подумал, будь он в сознании и наблюдай со стороны, мужчина, пристегнутый к кушетке широким синим ремнем. Он приходил в себя медленно, словно толчками продираясь сквозь густой кисель: образы путались и отказывались складываться в мысли, телу было тесно и некомфортно. В висках стучало, левая половина тела была как будто под анестезией, а правая рука нестерпимо зудела и нечто инородное ощущалось в ней. Наконец сигнал от глаз прошел к мозгу и два мутных облака сложились в изображение потолка с раздражающе мигающей лампочкой, которая, возможно, и помогла ему очнуться. Страх волной прокатился по телу: “опасность!” - закричала каждая клеточка. Мужчина дернулся вперед, но был отброшен обратно на матрас - на груди был застегнут ремень, которым страхуют лежачих больных от падения с кровати, засуетился, пытаясь освободиться из пут. Ремень должен был расстегиваться просто и служил больше для фиксации тела во время сна, чем для насильного удержания. Аккуратно приподнявшись, преодолев упругое сопротивление ремня, он завел обе руки за спину, потому что пряжка-фастекс располагалась между лопаток и была сделана так, что одной рукой ее нельзя было расстегнуть. Негнущиеся пальцы отчаянно хватались за застежку-трезубец и соскакивали - никак не могли уцепиться. Коротко, до мяса подстриженные ногти не только не помогали, но еще и причиняли тупую боль при каждом нажатии на подушечку пальца. Но медлить нельзя - это мужчина безошибочно улавливал. Вокруг раздавались тревожные звуки и запахи. Он лежал и считал вдохи, собираясь с силами для рывка. Потом еще раз завел руки за спину, щелкнул пряжкой, каким-то необъяснимым с точки зрения человеческой физиологии движением, вывернулся из ослабшего ремня и с жабьей грацией плюхнулся на кафельный пол. Пол пах хлоркой, но при этом был отвратительно грязным, со следами крови, непонятной слизи и плесени.
Бежать, идти, плестись, ползти, лежать в направлении…. Все его существо сжалось до единственного порыва - покинуть это место как можно быстрее. Вокруг стояли такие же кушетки, некоторые из них были заняты, другие пустовали. Из глубины коридора донесся абсолютно нечеловеческий стон. Тело отказывалось слушаться, он был словно незваный гость в своем же организме, одетый в плоть, как в костюм не по размеру. Сначала он подтянул себя на руках, потом, пару раз поскользнувшись и клюнув носом кафель, встал на четвереньки. Нутром ощутив, что до уровня человека прямоходящего он сегодня не эволюционирует, мужчина пополз так. Шаг, еще один, ноги заплетались, руки соскальзывали, но главное - он двигался! Двигался в направлении выхода - оттуда тянуло свежим воздухом, который так разительно отличался от сложной, беспокоящей смеси запахов этого места. Запахов крови, страха, озона и, почему-то, земли.
Сердце застучало сильнее, выход все ближе, раз, еще раз… Сознание прояснялось и он понял, что инстинкт повел его не к двери, а к окну. Уцепившись за подоконник и подтянув тело вверх, он посмотрел вниз: третий этаж. То, что внизу, скрыто в темноте, он может приземлиться на что угодно: на смягчающие падение кусты или прямо на торчащую из земли арматуру. Простыней на койках нет, собрать и соединить ремни с коек ему не хватит сил. С занавесками тоже не получится - на окнах болтались лишь гнутые жалюзи. Он мог бы снять с себя безобразную пижаму, которой протер около 10 метров вытянутой комнаты, в которой очнулся, но длины получившейся веревки все равно не хватило бы, а на улице, судя по всему, прохладно. С другой стороны комнаты раздался шорох. Все свои силы он вложил в то, чтобы перебросить тело через подоконник. На миг перехватило дыхание, потом был удар. От боли он отключился.
***
Бум-бум-бум, теперь уже стучало не только в висках, стучало во всем теле, в животе, в кончиках пальцев, особенно сильно стучало там, где было сломано ребро. Пока стучало, но вместе с сознанием в него была готова ворваться боль. Хорошо, кажется, больше ничего не сломал, значит можно двигаться вперед. Чем дальше, тем лучше. Если повезло при падении, не значит, что будет так везти дальше. В голове стало чуть яснее, он перестал чувствовать себя паникующим больным животным и стал ощущать себя паникующим больным человеком. К боли в ребре добавилась боль в правой руке, там, где до этого чесалось. Мужчина задрал рукав. Выглядело это как тату, сделанное в алкогольном забытьи, которое мастер злорадно нанес в назидание: на шляпке гриба, как положено, с кальяном, восседала жирная синяя гусеница, которая была выпуклой и казалась почти настоящей из-за объемного шрама, который она скрывала. И теперь из брюха гусеницы торчал окровавленный кусок пластика. Мужчина осмотрел вторую руку, ему хотелось найти какую-то Алису, но он не понимал какую и зачем.
Оглянувшись на место своего заточения, мужчина вздрогнул и поспешил покинуть территорию, насколько мог быстро, пытаясь ни на секунду не останавливаться. Он начинал вспоминать.
Продолжение следует
2.
3.
3.5
4.
Липкий водонепроницаемый матрас без простыни, холод кафельных плит, мертвенный свет из коридора, запах озона. Прекрасный антураж. Не хватает только зомби-санитаров или медсестры в окровавленном халате для полного хеллоуинского абсурда. Так бы подумал, будь он в сознании и наблюдай со стороны, мужчина, пристегнутый к кушетке широким синим ремнем. Он приходил в себя медленно, словно толчками продираясь сквозь густой кисель: образы путались и отказывались складываться в мысли, телу было тесно и некомфортно. В висках стучало, левая половина тела была как будто под анестезией, а правая рука нестерпимо зудела и нечто инородное ощущалось в ней. Наконец сигнал от глаз прошел к мозгу и два мутных облака сложились в изображение потолка с раздражающе мигающей лампочкой, которая, возможно, и помогла ему очнуться. Страх волной прокатился по телу: “опасность!” - закричала каждая клеточка. Мужчина дернулся вперед, но был отброшен обратно на матрас - на груди был застегнут ремень, которым страхуют лежачих больных от падения с кровати, засуетился, пытаясь освободиться из пут. Ремень должен был расстегиваться просто и служил больше для фиксации тела во время сна, чем для насильного удержания. Аккуратно приподнявшись, преодолев упругое сопротивление ремня, он завел обе руки за спину, потому что пряжка-фастекс располагалась между лопаток и была сделана так, что одной рукой ее нельзя было расстегнуть. Негнущиеся пальцы отчаянно хватались за застежку-трезубец и соскакивали - никак не могли уцепиться. Коротко, до мяса подстриженные ногти не только не помогали, но еще и причиняли тупую боль при каждом нажатии на подушечку пальца. Но медлить нельзя - это мужчина безошибочно улавливал. Вокруг раздавались тревожные звуки и запахи. Он лежал и считал вдохи, собираясь с силами для рывка. Потом еще раз завел руки за спину, щелкнул пряжкой, каким-то необъяснимым с точки зрения человеческой физиологии движением, вывернулся из ослабшего ремня и с жабьей грацией плюхнулся на кафельный пол. Пол пах хлоркой, но при этом был отвратительно грязным, со следами крови, непонятной слизи и плесени.
Бежать, идти, плестись, ползти, лежать в направлении…. Все его существо сжалось до единственного порыва - покинуть это место как можно быстрее. Вокруг стояли такие же кушетки, некоторые из них были заняты, другие пустовали. Из глубины коридора донесся абсолютно нечеловеческий стон. Тело отказывалось слушаться, он был словно незваный гость в своем же организме, одетый в плоть, как в костюм не по размеру. Сначала он подтянул себя на руках, потом, пару раз поскользнувшись и клюнув носом кафель, встал на четвереньки. Нутром ощутив, что до уровня человека прямоходящего он сегодня не эволюционирует, мужчина пополз так. Шаг, еще один, ноги заплетались, руки соскальзывали, но главное - он двигался! Двигался в направлении выхода - оттуда тянуло свежим воздухом, который так разительно отличался от сложной, беспокоящей смеси запахов этого места. Запахов крови, страха, озона и, почему-то, земли.
Сердце застучало сильнее, выход все ближе, раз, еще раз… Сознание прояснялось и он понял, что инстинкт повел его не к двери, а к окну. Уцепившись за подоконник и подтянув тело вверх, он посмотрел вниз: третий этаж. То, что внизу, скрыто в темноте, он может приземлиться на что угодно: на смягчающие падение кусты или прямо на торчащую из земли арматуру. Простыней на койках нет, собрать и соединить ремни с коек ему не хватит сил. С занавесками тоже не получится - на окнах болтались лишь гнутые жалюзи. Он мог бы снять с себя безобразную пижаму, которой протер около 10 метров вытянутой комнаты, в которой очнулся, но длины получившейся веревки все равно не хватило бы, а на улице, судя по всему, прохладно. С другой стороны комнаты раздался шорох. Все свои силы он вложил в то, чтобы перебросить тело через подоконник. На миг перехватило дыхание, потом был удар. От боли он отключился.
***
Бум-бум-бум, теперь уже стучало не только в висках, стучало во всем теле, в животе, в кончиках пальцев, особенно сильно стучало там, где было сломано ребро. Пока стучало, но вместе с сознанием в него была готова ворваться боль. Хорошо, кажется, больше ничего не сломал, значит можно двигаться вперед. Чем дальше, тем лучше. Если повезло при падении, не значит, что будет так везти дальше. В голове стало чуть яснее, он перестал чувствовать себя паникующим больным животным и стал ощущать себя паникующим больным человеком. К боли в ребре добавилась боль в правой руке, там, где до этого чесалось. Мужчина задрал рукав. Выглядело это как тату, сделанное в алкогольном забытьи, которое мастер злорадно нанес в назидание: на шляпке гриба, как положено, с кальяном, восседала жирная синяя гусеница, которая была выпуклой и казалась почти настоящей из-за объемного шрама, который она скрывала. И теперь из брюха гусеницы торчал окровавленный кусок пластика. Мужчина осмотрел вторую руку, ему хотелось найти какую-то Алису, но он не понимал какую и зачем.
Оглянувшись на место своего заточения, мужчина вздрогнул и поспешил покинуть территорию, насколько мог быстро, пытаясь ни на секунду не останавливаться. Он начинал вспоминать.
Продолжение следует
2.
3.
3.5
4.
Последнее редактирование:
Спасибо, очень красочно. А что за коррекция? Жду продолжения
