Дочь полка.
Посмотрела я передачу одного зоолога, где он говорил, что котиньки воспринимают своего человека не как хозяина или раба, а как равного себе. Человек для них — еще один член прайда: для кого-то мама, для кого-то доча, а для кого-то — троюродная тетя из Чебоксар, укравшая ложки на родительской свадьбе.
И я для моих бегемотов — член семьи и предмет неусыпной заботы. Эдакий ребенок-инвалид, которого они постеснялись сдать в детдом.
- У всех люди как люди, а у нас — черт на блюде… — надрывно вздыхает Монюня, глядя как я опять собираюсь в душ.
- Что ты каждый день моешься? Обсираешься, что ли?
- Опять перемывать…
- Ты и так лысая, а от мытья последняя шерсть выпадет.
В глазах бегемотов вода — это наказание. Мокрая шерсть не греет, путается, ходить в ней тупо неприятно. Приходится долго вылизывать, потом блевать спутанными комками… А я два раза в день добровольно лезу в воду! В жаркий день — и того больше.
И пахну я после душа какой-то резкой химической хренью.
- Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты вообще не из нашего района, —
Монюня спешит перемыть мне хотя бы лицо.
- Моня, ну хватит уже!
Но хватит — это когда я снова буду приятно пахнуть кошачьими кишочками.
Нет, они конечно понимают, что с меня много не возьмешь. Достаточно на меня посмотреть, чтобы понять, кто в этой семье не удался. Во-первых, я огромная — меня, наверное, мама-кошка уронила в чан с растишкой.
Во-вторых, я плешивая, а это уже слегка беспокоит. Но лишай у меня какой-то незаразный, из чего котиньки делают вывод, что я болею чем-то хроническим. Жалкие остатки шерсти на голове, нелепое туловище, уродливая морда (Фуся не даст соврать!)
Ну вот как могло в их честном бегемотьем семействе такое вырасти?
Но выросло же, теперь деваться некуда. Приходится опекать и любить, ведь сама я сдохну на второй день: у меня ни когтей, ни зубов, ни умения караулить в засаде. Я себя не прокормлю, вот и несет мне Никуся-младшая жирного мотыля, кладет на подушку рядом с лицом:
- Поешь. Тут много белка, да и хитин для костей полезен. Может, хоть когти вырастут.
- Тихо, она спит! — шипит Муся, — я ее еле утолкала.
- Иди л-лучше с-сюда, п-погреем ее.
И они укладываются: Муся на груди, Ника и Фуся вдоль туловища, Моня на голове — отгонять сучность. Каждая лежит и думает:
- Ну вот такая у нас особенная котинька. Спи уже, спи, дитя слабоумное…
Автор: можно сказать котопоэт , непревзойденная Жозе Дале.